В ВКО после долгих лет затишья снова начали проводить посмертные заборы органов для трансплантации

За неполный год в Восточном Казахстане было два посмертных донора. Их органы спасли девятерых человек из разных уголков страны. Создается ощущение, что сфера трансплантологии вышла из стагнации, в которой пребывала почти десять лет. Так ли это на самом деле? Корреспондент YK-news.kz обсудил текущее положение дел и перспективы с региональным трансплант-координатором ВКО Асланом Нургалиевым.

23 октября 2024 года 39-летнему пациенту Восточно-Казахстанской областной больницы поставили диагноз «смерть головного мозга на фоне геморрагического инсульта». Такой диагноз означает полное и необратимое прекращение всех функций мозга. Это не глубокий сон и даже не кома, а эквивалент биологической смерти. Человек ушел навсегда. Просто его сердце и легкие продолжают работать благодаря аппаратам, которые прокачивают воздух и заставляют кровь циркулировать по венам.

За счет искусственного движения крови внутренние органы пациента еще какое-то время остаются сохранными. Это дает возможность провести трансплантацию. То есть пересадить органы тем, кто в них нуждается, — самый жуткий и ценный подарок, который мерт­вый человек может сделать живым.

— Это был канун праздника. Пациенту поставили «смерть головного мозга». Мы поговорили с его родственниками. Им, конечно, было очень тяжело, — вспоминает региональный координатор республиканского центра трансплантологии по ВКО Аслан Нургалиев. — Но решающим фактором для них стало то, что в первую очередь донорские органы пересаживают детям.

После того, как родственники пациента дали согласие, на Востоке и в столице начали быстро, но без суеты готовиться к забору и пересадке.

— Мы связались с Астаной, там экстренно сформировали бригаду для трансплантации. В семь часов вечера бригада вылетела к нам, — рассказывает Аслан Асылбекович. — До часу ночи мы проводили мультиорганный забор органов. После этого бригада улетела обратно в Астану.

В это же время автоматизированная система «TRINIS» проверяла тысячи потенциальных реципиентов на предмет совместимости с донором. Система вычисляла тех, чей организм с наибольшей вероятностью сможет выдержать пересадку и не отторгнет орган. В результате одну почку получила маленькая жительница области Абай, девочка 2015 года рождения. Еще одна поч­ка досталась женщине 1966 года рождения. Сердце получил мужчина 1977 года рождения, а легкие — женщина 1962 года рождения.

Четыре человека, которые угасали из-за недостаточности органов, получили второй шанс на жизнь.

Когда страшно даже мечтать

— За последнее время это уже второй посмертный донор. В прошлом году, 28 декабря, у пациента Восточно-Казахстанской областной больницы также диагностировали смерть мозга. Мы провели мультиорганный забор и спасли пятерых человек, — приводит данные Аслан Нургалиев.

Если учесть, что за предшествующие десять лет в Восточном Казахстане было всего три посмертных донора, а сфера трансплантологии переживала сильнейший упадок, текущие два случая дают зыбкую, но все-таки надежду. Надежду на то, что это не случайность и не совпадение, а закономерный рост числа посмертных заборов органов.

— Пересадку в Казахстане ожидают 4 080 человек. Из них по ВКО — 297 пациентов, в том числе 37 детей, — констатирует Аслан Асылбекович. — В основном люди нуждаются в трансплантации почек. Потом идут печень, сердце, сердечно-легочная система и легкие.

За 2024 год из списка выбыло более 200 пациентов. Они умерли, так и не дождавшись трансплантации.

В противовес этой цифре спасти удалось 23 человека, которым достались органы шести посмертных доноров.

— Посмертное донорство развивается не так быстро, как хотелось бы. Если мы будем терять по 200 человек в год, а спасать по 20, летальных случаев будет слишком много, — разводит руками доктор.

Он объясняет: лишь небольшое число потенциальных посмертных доноров становятся фактическими донорами. Обычно люди, у которых констатировали смерть мозга, находятся на аппаратах вплоть до остановки сердца, потому что их родственники не дают согласие на изъятие органов.

— В этом году у нас было четыре потенциальных донора. В трех случаях родственники отказали, — объясняет Аслан Нургалиев. — В прошлом году потенциальных доноров было, по-моему, семь.

Причин у отказов масса. Это и предрассудки, и непонимание сути диагноза «смерть мозга», и особенности менталитета, и вера в лучшее, куда уж без нее. Вера в то, что близкий человек откроет глаза, улыбнется и заговорит, словно ничего и не случилось. С такими отказами можно и нужно работать. Важно действовать на опережение: объяснять, просвещать население, снова и снова поднимать сложную, спорную, но такую значимую тему, как посмертное донорство органов. Однако есть еще более логичный и короткий путь к решению проблемы: снять ответственность с родственников потенциальных доноров и передать ее самим донорам.

До 2020 года в стране номинально действовала презумпция согласия — это признание изначального согласия на изъятие органов у каждого, кто не высказался против. А против почти никто и не высказывался: было не совсем понятно, как это сделать, да и люди не задумывались о том, чтобы оставить хоть какое-то волеизъявление.

При этом врачи, опасаясь реакции общественности, всегда спрашивали разрешение на пересадку у родственников потенциальных доноров, хотя юридической необходимости в этом не было. Специалисты придерживались принципа «не навреди». Ведь любой скандал, связанный с пересадкой органов, мог отбросить сферу на десятки лет назад и породить множество не­обоснованных страхов и предрассудков.

С 2020 года в стране создали удобный механизм для оформления прижизненного волеизъявления. Теперь казахстанцы могут зафиксировать согласие или отказ от посмертного донорства в пару кликов, на портале eGov.kz.

— По ВКО удалось собрать 5 230 волеизъявлений. А по всему Казахстану — около 107 тысяч. Это мы считаем и согласие, и несогласие. Отказ — это тоже результат. Для нас важно, что человек об этом вообще задумался, зашел, задал себе этот вопрос и выразил мнение. Это говорит о том, что общество задумалось, — отмечает специалист. — А решение можно менять и делать это допускается много раз.

Аслан Асылбекович подчеркивает: в случае, если потенциальный посмертный донор зафиксировал при жизни согласие или отказ от донорства, врачи будут ориентироваться только на это решение. Если нет, то последнее слово будет за родственниками донора.

— Если нет волеизъявления, без согласия близких людей мы не проводим забор. Важно понимать, что мы не уговариваем родственников. Мы разъясняем ситуацию и перспективы, — подчеркивает врач.

Системные изменения

Работа с населением и формирование толерантного отношения к посмертному донорству — это, пожалуй, самый важный пункт в плане по развитию сферы трансплантологии. Ведь это единственный способ спасти тысячи пациентов, которые находятся в листе ожидания.

— В стране делают пересадки от живых доноров — родственные. Но пересадить можно только почку и небольшую часть печени. Сердце или легкие у живого донора взять невозможно, — объясняет Аслан Нургалиев. — Но мы инвалидизируем пациента, который отдает почку. И в будущем у нас нет никакой гарантии, что донору самому не потребуется орган.

Однако важно не только увеличить количество заборов органов от посмертных доноров, но и быть к ним готовыми. А с этим в Восточном Казах­стане были некоторые проблемы. Так, в 2023 году стало известно о том, что в регионе сломался один из двух электроэнцефалографов. Этот аппарат необходим для того, чтобы оценивать активность мозга и выявлять потенциальных доноров.

По словам Аслана Нургалиева, области достаточно двух аппаратов — в Восточно Казахстанской областной больнице и ВК областном специализированном медицинском центре (бывшая первая городская больница — прим. ред.). Именно туда попадают пациенты с инсультами, политравмами и другими состояниями, которые могут привести к смерти мозга.

— Сейчас рабочий аппарат остался только в областной больнице. Но руководство нашей больницы идет навстречу, они готовы купить аппарат и уже включили его в бюджетную заявку, — отметил собеседник. — В этом или в следующем году его уже купят.

Также администрация специализированного медцентра готова отправить на обучение врачей-неврологов, которые будут работать на новом аппарате — минимум двух специалистов.

— Я сам недавно прошел обучение как региональный трансплант-координатор. Нас обучали общаться с родственниками потенциальных доноров. Это очень важно и очень помогает в работе, — поделился специалист.

При этом Аслан Нургалиев подчеркнул: важно обучать не только региональных координаторов. Потенциальные посмертные доноры есть и в районах. А вот специально обученных кадров, которые смогут выявлять таких пациентов и обсуждать возможность донорства с родственниками, в районах нет. И это серьезное упущение. Один донор может спасти сразу несколько жизней, и это бесценный шанс, который нельзя упускать из-за отсутствия технического или кадрового оснащения.

— Везде, где есть инсультные отделения, должны быть обученные невропатологи. Хотя бы в крупных районных цент­рах, — считает врач.

На вопрос о том, будут ли готовить специалистов в районах, собеседник отвечает утвердительно.

Елизавета Седых