Мария Кривоногова: «Папа просто не вышел пятой графой»

Мы хотим рассказать вам историю Павла Висмера, потому что его судьба во многом типична. Тысячи семей пережили трагедию насильственного переселения, нечеловеческого обращения, обвинения в немыслимых грехах по той лишь причине, что не вышли пятой графой (в документах советской эпохи в пятой графе записывалась национальность — прим. YK-news.kz).

Неожиданное завтра

15-летний Павел Висмер жил в Сталинградской области. Он вряд ли имел представление, где находится село Бобровка Восточно-Казахстанской области.

Первого августа 1941 года к ним в немецкий поселок приехали верховые. Собрали людей на площади. Зачитали приказ о депортации. Из вещей разрешили взять лишь то, что смогут унести.

У семьи Висмер был добротный просторный дом, хозяйство: овцы, лошади, коровы... Всё это еще утром первого августа они считали своим. А второго числа у них остались только тюки с одеждой. Все жители поселка, которым предстоял спешный переезд, отпустили животных с привязи. Было странно и дико смотреть на то, как кричали и плакали люди, а по улицам бегал уже "ничейный" скот.

Документом, круто изменившим судьбу всего немецкого народа, стал Указ Президиума Верховного Совета СССР, изданный в августе 1941 года. В нем было сказано, что "среди немецкого населения имеются десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы. Немецкое население скрывает в своей среде врагов советского народа и Советской власти". Этот указ объявил всех немцев предателями.

Из августа – в ноябрь

Утром второго августа сорок первого года семьи немцев отправили на баржах - неизвестно куда и неясно зачем. Эту дорогу пережили не все. Людей почти не кормили. Баржи нередко попадали под обстрел. А вся дорога заняла не день, не неделю, а два с половиной месяца.

Семья Висмер попала в Восточный Казахстан, в окрестности Усть-Каменогорска. В селе Бобровка организовали спецпоселение, покидать которое нельзя было даже на день. Люди прибыли туда в ноябре. В легкой одежде. Сугробы лежали уже по колено. Хорошо, старыми тулупами, кофтами, фуфайками поделились местные жители.

В начале 1942 года всех трудоспособных мобилизовали в трудармию. Согласно Постановлению Государственного комитета обороны немцы-мужчины в возрасте от 17 до 50 лет были мобилизованы в рабочие колонны, которые входили в систему ГУЛАГа.

7 октября 1942 года Госкомитет обороны принял Постановление "О дополнительной мобилизации немцев для народного хозяйства СССР". В рабочие колонны согнали подростков в возрасте 15-16 лет и оставшихся мужчин до 55 лет включительно, а также немок в возрасте от 16 до 45 лет. Освобождены от мобилизации были только беременные и женщины, имевшие детей в возрасте до трех лет.

"Нечего с фрицами церемониться..."

Холод, нечеловеческий труд, жалкий паек (300 граммов хлеба в день), жестокие морозы, голод, нищета, жизнь без надежды на избавление - вот что ежедневно сопровождало тех, кому судьба определила жить и работать в трудармии.

Относились к трудармейцам, как к уголовникам. По пути на работу и с работы их сопровождал солдатский конвой, имевший приказ стрелять при малейшем подозрении. Называли трудармейцев не по именам, а обидными словами, унижающими человека, имевшего немецкую национальность.

От нечеловеческих условий в трудармии погибло 60 процентов всех мобилизованных мужчин и женщин.

15-летнего Павла Висмера тоже определили в трудовую армию. Он строил шахты. Всю жизнь потом вспоминал ощущение невозможного холода. И жути. К месту работ по вечерам приезжала специальная машина, которая забирала трупы. Это случалось почти каждый день.

- Мой отец тоже однажды оказался в этой машине, - рассказывает нам десятилетия спустя Мария Кривоногова (в девичестве Висмер). - Отец от голода потерял сознание. Его уже погрузили в "труповозку". Но он очнулся. Видимо, от сильного холода. По счастливой случайности "живого мертвеца" заметили.

Павел Висмер оказался удивительно живучим и стойким. Он пробыл в трудовой армии до 1946 года. Правда, к родным в Бобровку вернулся лишь в 1947-м. Полгода вскапывал огороды и нанимался батраком, чтобы заработать денег на дорогу домой.

- Приехал худющим, больным, кожа желто-зеленого цвета. Весь в чирьях (фурункулах), - пересказывает воспоминания близких Мария Кривоногова. - Интересно, что впоследствии отец почти не болел, даже простудой. И всю жизнь много работал. Как сейчас помню, уходил из дома в пять утра, возвращался в 11 вечера.

Голодно и бедно

Мария – старшая из восьмерых детей. Она родилась на спецпоселении в Бобровке. Помнит себя с шести лет. Перед глазами стоит жалкая землянка, в которой они жили. Кровать была только у родителей, дети спали на полатях. Это потом уже семья ютилась в старых хатах. Пусть развалюхи, но все-таки дома.

- Жили голодно, бедно. Одно из самых вкусных воспоминаний детства - пареная тыква. Честное слово, слаще мармелада, - улыбается Мария Кривоногова.

- Отец всегда был на полях. У него не было образования, но папа был удивительно умный, знающий. Работал механиком. Потом инженером по трудоемким процессам. Терпеть не мог разгильдяйства и пьянства на работе.

У него всё было по полочкам. Четко. Позже его удостоили ордена Трудового Красного Знамени. Кстати, Павлу Висмеру собирались вручить и самую высокую награду – орден Ленина. Не дали. Не в почете были тогда немецкие фамилии.

- Отец никогда не жаловался и никого не обвинял. Вообще старался не говорить об этом, - вспоминает Мария Павловна. - Он просто добросовестно работал. Каждый день в войну мечтал о победе. А в мирное время хотел справедливости. Согласитесь, обидно, что даже после реабилитации он мог поехать куда угодно, кроме родного края. Путь в Сталинградскую область для него был закрыт.

Снятие спецпереселенцев и членов их семей с учета спецкомендатур произошло только в декабре 1955 года. Однако возвращаться в места, откуда они были выселены, немцы не имели права вплоть до 1972 года.

Ирина Краскова