В Казахстане предлагают закрыть заместительную терапию метадоном
Опиоидная заместительная терапия — это один из методов лечения наркотической зависимости. Суть её в том, что участников терапии переводят с героина или других опиатов на синтетический препарат под названием "метадон". Дозировку подбирают врачи, а его прием происходит в медицинском учреждении, под строгим наблюдением специалистов. Подобную терапию в Усть-Каменогорске получают десятки человек. Это люди, которые много лет подряд не могли "слезть с иглы" и жили только ради дозы. Сейчас бывших наркоманов в них уже не узнать. Они социализировались, зарабатывают на жизнь своим трудом и строят планы на будущее. Но все эти планы могут рухнуть в один момент, если программу заместительной терапии "поставят на паузу" или вовсе закроют.
"Программа поддерживающей терапии агонистами опиоидов" в народе известна как "заместительная терапия метадоном" или "опиоидная заместительная терапия". Суть программы — снижение вреда от потребления запрещенных веществ. Участвуют в ней наркозависимые.
Благодаря метадону у участников программы пропадает тяга к так называемым "уличным" наркотикам. Пропадает необходимость ежедневно искать деньги на дозу и нарушать ради этого закон. Снижается риск распространения ВИЧ и других инфекционных заболеваний путем "общего шприца".
Программа имеет и другие положительные аспекты. Но, несмотря на это, у опиоидной заместительной терапии много противников, которые ратуют за ее отмену.
Летом текущего года свое негативное отношение к терапии высказали в МВД РК.
"Метадоновая программа является неэффективной и финансово затратной", — передали республиканские СМИ слова представителя ведомства.
Но что об этом думают сами участники заместительной терапии?
"Каждый день я пыталась найти хоть какую-то венку"
Алиса (здесь и далее имена героев изменены по этическим соображениям) — хрупкая женщина сорока лет. У нее длинные светлые волосы и выразительные глаза. Алиса любит рисовать и считает себя интровертом. В шумных компаниях ей неловко и неспокойно. Поэтому она предпочитает проводить время в тесном семейном кругу.
А ещё Алиса больше 10 лет употребляла героин.
— Шли двухтысячные. Я училась в старших классах. Сначала попробовала ханку (прим. Ханка — жаргонное название наркотиков, которые создаются на основе мака), а потом и героин. Он как раз тогда начал появляться в городе. После окончания школы я уже плотно сидела на наркотиках, — вспоминает женщина.
В тот же период времени с запрещенными веществами познакомился и родной брат Алисы.
— Из-за чего мы начали употреблять? Не знаю. У нас рано умер отец, мне было всего 12 лет. И после этого всё пошло кувырком. После смерти отца матери некогда было нами заниматься, мы были предоставлены сами себе и попали в плохую компанию, — говорит собеседница. — При этом семья у нас была благополучная. Мама — обычная женщина. Никогда не пила и не курила, много работала.
Алиса добавляет: сложным ребенком, которому учителя пророчат плохое будущее, она никогда не была. Наоборот, хорошо училась, участвовала в самых разных мероприятиях, занималась спортом.
— После окончания школы я пыталась завязать, даже в колледж поступила и какое-то время не употребляла. Но потом сорвалась, опять начала колоться и бросила учебу, — рассказывает женщина.
Как и большинство наркопотребителей, Алиса в период активного употребления не работала. Ее жизнь состояла из бесконечного цикла двух сменяющих друг друга состояний: ломки и краткосрочной эйфории. Деньги на героин женщина добывала незаконным путем, из-за чего несколько раз попадала в тюрьму.
— Последний раз освободилась после двух лет заключения. В тюрьме у меня не было доступа к наркотикам, но после я опять начала употреблять. За год залезла во все это окончательно, — вспоминает Алиса. — Я вся была в синяках и проколах, но каждый день пыталась найти хоть какую-то венку, куда еще можно уколоть. Это больно. Чтобы получить какое-то минимальное облегчение, ты себе столько боли причиняешь.
В таком состоянии она и пришла в программу метадоновой заместительной терапии. Это было в 2012 году.
— Жизнь заиграла новыми красками, — отмечает Алиса.
Она разводит руками и не знает, как описать те изменения, которые произошли с ней за 11 лет участия в программе. Ей хочется сказать очень много, но она не может подобрать слов.
— Сейчас я занимаюсь волонтерской деятельностью и работаю. Беру подработки. Например, могу поклеить обои или оштукатурить стены на заказ. То есть сама себя обеспечиваю, — объясняет женщина. — Отношения с близкими я тоже восстановила, хоть на это и ушло очень много времени.
Собеседница с гордостью рассказывает о том, как родственники оставили ей ключи от своей квартиры и уехали на дачу, попросив поклеить обои. Раньше, когда Алиса сидела на героине, её не оставляли одну и без присмотра ни на минуту, даже в соседней комнате.
Но как и другие участники программы Алиса боится, что заместительную терапию в нашей стране отменят. Женщина признается: в таком случае она снова начнет употреблять "уличные" наркотики и вернется к той жизни, о которой сейчас вспоминает с содроганием. К той самой жизни, в которой она ложилась спать в пустой квартире с двумя матрасами на полу и боялась, что завтра ее разбудят кредиторы или полиция.
"Колоться в то время было модно"
Олег — муж Алисы. Как и Алиса, он является наркопотребителем с большим стажем. Познакомились они ещё в юности на почве общего "интереса" в виде героина. Потом построили семью. Молодые и окрыленные, оба надеялись на безоблачное будущее. Хотели завязать с веществами. Но оба сдались под натиском зависимости.
— В первый раз я попробовал наркотики в 18 лет. Это был 1995-й год. Мне кажется, в тот период употреблять было модно, — вспоминает мужчина. — Начинал с ханки, потом перешел на героин.
По словам Олега, за 16 лет активного употребления он не сделал ни одного длительного перерыва. И почти все его ремиссии пришлись на период медицинских реабилитаций, которые редко длятся дольше 30 дней.
При этом все курсы реабилитации мужчина проходил без ложных надежд на избавление от зависимости. Понимал, что не сможет завязать, и хотел лишь "сбросить дозу", то есть дать своему измученному веществами организму хоть какую-то передышку.
— От тюрьмы бог миловал меня, но наркотики разрушили здоровье, разрушили мои отношения с близкими. Единственный человек, с которым я все эти годы поддерживал связь, — это моя жена. Но она тоже употребляла, — рассказывает Олег.
Мужчина признается: до начала заместительной терапии он ежедневно нарушал закон.
— Каждый день у тебя возникает потребность снять боль. Для этого сначала нужно добыть деньги на дозу, что часто происходит преступным путем. Потом нужно приобрести наркотики, — признается Олег. — Это повторялось и повторялось. Я жил с постоянным ощущением какой-то безысходности и безнадежности.
В программу мой собеседник пришел в 2010 году. С тех пор каждый его день начинается с посещения наркологии и приема метадона в виде сиропа. Метадон участникам программы выдают под запись. Принимать сироп необходимо на месте, выносить препарат за пределы медицинского учреждения запрещено.
— Многие противники заместительной терапии думают, что мы кайфуем тут. Да и пугает людей само это слово "метадон". Но это не "уличный" наркотик, приготовленный кустарным способом. Препарат, который мы принимаем, просто снимает ломку и блокирует тягу к другим веществам. От него нет эйфории, сознание остается ясным, — объясняет Олег.
Именно этот эффект позволяет участникам держать зависимость под контролем. Не избавиться от неё, а просто держать под контролем. Но этого достаточно, чтобы начать принципиально другую жизнь.
К слову, сейчас Олег работает на фрилансе и занимается наркоактивизмом, то есть помогает людям с зависимостью.
— Да, заместительная терапия не всем подходит. Есть те, кто тут не задерживается, уходит. Но есть и те, кого это спасает в течение многих лет, — честно говорит собеседник.
"Вышла замуж, начала употреблять, попала на трассу"
Регине 50 лет. Она тоже принимает метадон в рамках заместительной терапии. В программу попала после тяжелой истории борьбы с наркозависимостью.
— Вышла замуж по большой любви. Родила ребенка, — рассказывает Регина. — Супруг мой употреблял мак. Мне стало интересно. Была молодая и глупая, попросила его и мне сварить. Он не отказал.
Зависимость сформировалась стремительно. Мужа посадили, а Регина продолжила колоться. С мака и опия перешла на героин. А потом завязала на целых пять лет. Вела трезвую жизнь до тех пор, пока муж не вышел из тюрьмы.
— Он вернулся, и я снова начала колоться. С ним вместе, — вспоминает женщина. — Бросила хорошую работу. Потом пошла зарабатывать на трассу. Заразилась ВИЧ. Три раза отсидела.
То, что сейчас Регина описывает буквально в нескольких предложениях, на самом деле тянулось годами.
— Я устала. Устала от такой жизни, устала стоять на трассе, устала колоться. Сын почти вырос, а я и не заметила. Спасибо моей матери, что помогла с ребенком, — качает головой Регина.
В 2013 году она начала поддерживающую терапию агонистами опиоидов.
— Программа для меня — это спасение. Если бы не программа, не знаю, что сейчас со мной было бы. И если её вдруг закроют, то для меня это будет конец, — объясняет Регина. — Сейчас люди совсем по-другому на меня смотрят. Совсем другое общение, совсем другое отношение. Я не знаю, сколько мне ещё отведено, но оставшееся время хочу прожить достойно.
Сын Регины давно вырос и завел собственную семью. Но от матери не отвернулся.
— Отношения у нас наладились. Он доверяет мне внучку. Я работаю над собой каждый день, чтобы это доверие не потерять, — делится собеседница.
И если спросить Регину о главном преимуществе заместительной терапии, она ответит, что терапия избавляет от навязчивых и неконтролируемых мыслей о том, чтобы уколоться.
— Ты перестаешь бесконечно думать о том, что тебе нужна доза. А когда не думаешь о наркотиках, сразу появляются другие мысли. Думаешь, куда бы устроиться работать, как привести себя в порядок, чем заниматься дальше, — говорит героиня.
"Накоплю денег и лягу на реабилитацию"
Илья впервые попробовал запрещенные вещества в 18 лет. Начал с "травки", которая тогда казалась ему безобидным развлечением. Потом стал колоться, а после перешел на аптечные наркотики.
— Я всю жизнь с этим борюсь. Две недели кайфую, потом две недели болею, ещё две недели спорта — и опять срыв. Это меня вымотало, — рассказывает мужчина.
Несмотря на зависимость, Илья всегда работал и сам себя обеспечивал. Однако большую часть доходов он тратил на наркотики.
— Получал очень хорошие деньги, но все отдавал барыгам. По итогу порой не мог даже корм коту купить или себе кроссовки новые, — признается мужчина. — Конечно, меня не устраивала такая жизнь. Когда употреблял, меня мучила совесть из-за того, что употребляю. Когда бросал — не мог работать и мучила совесть уже из-за того, что не работаю.
Сейчас Илье 36 лет, и у него была всего одна длительная ремиссия, которая продлилась пять лет. Три недели назад мужчина пришел в программу заместительной терапии.
— Сейчас мой заработок идет на благие дела и нужды семьи. Матушка моя довольна тем, что жизнь моя начала налаживаться во всех сферах. Я снова начал заниматься, набрал восемь килограммов. Даже за три недели есть ощутимые изменения, — продолжает Илья. — Кайф от метадона я не испытываю, но меня и не ломает. То есть я могу жить и работать, как обычный трезвый человек.
Именно к трезвости мужчина в конечном итоге и стремится. Сейчас он планирует накопить денег и лечь на реабилитацию. А программу заместительной терапии Илья рассматривает как инструмент для воплощения своих планов в реальность.
— Почему я пришел в эту программу? Если колоться или сидеть на аптечных наркотиках, не получится накопить денег. Ты только на это и будешь зарабатывать. А бросить самостоятельно я не мог, всё равно в итоге срывался. Поэтому сейчас хочу в течение года собрать такую сумму, чтобы можно было смело не работать какое-то время и проходить реабилитацию, не переживая о том, что после этого не на что будет жить, — делится планами Илья.
Заместительную терапию мужчина считает прекрасным шансом на лучшее будущее для тех, кто готов им воспользоваться. Вне зависимости от того, хочет человек уйти в трезвость или планирует оставаться в программе настолько долго, насколько это возможно.
Елизавета Седых