Владимир Степанов говорит, что не представляет своей жизни без белого халата. У него даже дома – целая коробка медицинских перчаток. Конечно, не просто так. В комнате – огромный шкаф врачебной литературы. Правда, есть в шкафу несколько пустых книжных полок. Это, как вы понимаете, тоже не просто так.

- Как я стал хирургом? Да случайно! У меня в роду не было медиков. Да и в Алма-Ату я поехал поступать в геологоразведочный институт, - говорит Владимир Степанов. - Поехал с товарищами. Вот они как раз поступали в медицинский. Сотрудница приемной комиссии уговорила и меня заодно подать к ним документы.

Подал – на всякий случай. Думал, что потом перейдет в геологию. Сдал экзамены. Поступил. Ему с товарищами предложили общежитие. И тут Владимир Степанов передумал уходить из вуза: "А что? Врач не такая уж плохая специальность!".

С друзьями они как-то сразу решили: будем хирургами.

***

На первых курсах они ходили в соседнюю больницу. Хотелось посмотреть, как всё происходит на самом деле. Просто приходили, надевали белые халаты и сидели.

Их сначала не замечали.

Потом стали говорить: "Ну чего вы здесь сидите мешаете?"

Еще чуть позже стали кричать: "Ну чего вы стоите?! Идите в пятую палату, нужно утку поменять! А в седьмой надо сделать перевязку!"

Потом их стали брать на несложные операции.

На четвертом курсе Владимир Степанов уже сам орудовал скальпелем. Работал в 9-й районной больнице Алма-Аты медбратом. Медсестры – привычное дело, а он медбрат. Его шутливо называли "сестра-мужик". С деньгами было туго, вот и крутился: днем на учебе, вечером шел на ночные дежурства.

После окончания вуза Владимир Степанов попал в медсанчасть СЦК. Из Алма-Аты он приехал в Усть-Каменогорск в одном пиджаке и с огромной библиотекой. Медицинских книг у парня было на пять тысяч рублей. По тем временам – большущие деньги.

Он работал в разных больницах. На "Скорой помощи", в районной больнице села Никитинка, в областной больнице – заведующим хирургического отделения. Несколько лет занимался преподавательской работой в Семипалатинской медакадемии. Потом его перевели в медсанчасть УМЗ. Там он проработал 30 лет. И до сих пор работает.

***

- Конечно, медицина тогда была другой. Не было четкого деления больных по отделениям. Да и многих отделений тогда не существовало. Пациенты с переломом ноги и с аппендицитом лежали на соседних койках, - вспоминает Владимир Степанов. - Тогда почти не было наркоза. Большинство операций делали под местной анестезией. То есть пациент был в сознании. Он мог разговаривать, что-то спрашивать, просить,- говорит Владимир Иванович. - Обычно пациенты вели себя тихо. Но однажды попал ко мне больной - крупный ученый, так он мне всю операцию анекдоты рассказывал.

На первом году работы привезли как-то к молодому хирургу парня, которого порезали на улице. Неслабо так порезали. А Владимир Степанов, как назло, один на дежурстве. Тогда он, наверное, впервые оценил взаимовыручку врачей. Каждого хирурга могут поднять среди ночи и попросят приехать в больницу. В тот раз к Владимиру Степанову тоже приехал опытный коллега. Операция длилась шесть часов. У парня несколько раз до критического уровня падало давление.

- Я вышел из операционной – руки тряслись. Весь в мандраже. Я к тому парню, помню, все выходные бегал. Боялся, чтобы не стало хуже, - говорит Владимир Степанов. - Обошлось. После выписки этот пациент потом часто приходил ко мне: сидели разговаривали.

Это в общем-то обычный случай в хирургической практике. Для Владимира Степанова – боевое крещение.

***

А вообще, конечно, бывало всякое. Привезли однажды мужчину, который на 85 процентов обгорел в расплавленном свинце. Его пять дней пытались с того света вытащить.

Не получилось. Врачи – не боги.

- Еще никогда не забуду молодого парнишку, который первый день вышел на работу на предприятие и попал под поезд. Была зима, он лежал на носилках, смотрел на меня. И вот представьте: парень лежит на спине, а ниже пояса туловище перевернуто: пятки и ягодицы - сверху, - с дрожью рассказывает хирург со стажем. - Никогда больше я такого не видел. Разрезали одежду – а там всё только на коже и держится, внутренние органы раздавлены. А парень в сознании.

Через несколько часов он скончался.

***

- Сейчас часто говорят про онкологию. Знаете, 30 лет назад таких случаев тоже было много. Только тогда у нас было строгое правило: пациентов с неоперабельной формой рака мы домой не выписывали. Они умирали в стационаре, - говорит Владимир Степанов. - Понимаете, люди с онкологией очень тяжело уходят из жизни. Для родственников это психологическая травма. После смерти родного человека они дико боятся рака. Начинают искать признаки того, что и у них в организме тоже творится что-то не то. Мы это видели и прекрасно понимали. Одно дело - прийти в больницу, посидеть у кровати пару часов и совсем другое - каждый день дома наблюдать, как угасает близкий человек.

Владимир Степанов вспоминает, что самим пациентам об онкологии обычно не говорили. Язва, геморрой, киста – только не рак. Честно о диагнозе рассказывали близким. И то не всегда.

- Был у меня случай: прооперировал мужчину с онкологией. Сказал ему: "Всё хорошо, скоро пойдете на поправку". Мужчине действительно стало лучше. Сказал о диагнозе жене – а она от него ушла. Больной тогда сразу всё понял. Сник, опустил руки, - говорит Владимир Степанов.

Человеческий организм – удивительная штука. Случаются порой необъяснимые вещи. Вот, например, у Владимира Ивановича в практике была необычная старушка. У нее обнаружили неоперабельную форму рака желудка. Картина была совершенно четкой и однозначной. Однако через год обследование показало, что у женщины нет онкологии. Даже намека! Такое, по идее, просто невозможно. И тем не менее чудо случилось. Медики еще долго удивлялись...

***

Жена Владимира Степанова тоже была врачом. Педиатром.

- Когда оба родители медики - это тяжело. В том плане, что у нас могли совпадать ночные дежурства. Бывало, что среди ночи раздавался телефонный звонок - сложная операция, за мной отправляли "скорую". Бывало, мы не знали, как и с кем оставить ребенка, - вспоминает Владимир Степанов.

Встать из-за стола и уехать с семейного праздника в больницу – обычное дело. Особенно на Новый год. Но это всё ерунда. Самое сложное, по словам доктора Степанова, - просыпаться ночью в холодном поту и думать, жив ли тот пациент, которого накануне ты прооперировал.

Вообще с Владимира Ивановича началась династия медиков. Дети, внуки, правнуки – уже третье поколение с удовольствием надевает белые халаты.

- Вот моя медицинская библиотека, - Иван Владимирович с гордостью обводит рукой высоченный шкаф. - В последнее время библиотека "похудела". Видите пустые полки? Это я отдал часть книг своим родным. Каждый взял литературу по профилю: по гинекологии, педиатрии, хирургии...

Владимир Иванович показывает целую коробку медицинских перчаток. Говорит – купил на лето, должно хватить. Только вот все три месяца он не работает, в отпуске. Но без перчаток ему нельзя.

- Я же хирург, - коротко поясняет Владимир Иванович. - Руки приходится беречь. Я все делаю по дому, работаю на даче. Но только в перчатках.

***

Владимир Степанов до сих пор оперирует. За сложные случаи, конечно, уже не берется.

- Руки не те, нет той скорости. Да и зрение с годами слабеет. Правильно говорят: имей хирурга молодого, а врача старого, - улыбается 83-летний Владимир Степанов.

Он не представляет своей жизни без белого халата. Уже 20 с лишним лет на пенсии. И все эти годы каждый день - на работу. На этот счет он слышит разные возгласы.

С радостью: "О, Владимир Иванович, вы еще работаете!"

С недоумением: "Как?! Вы ДО СИХ ПОР работаете?!"

Не так давно пришел к Степанову мужчина. Уже пожилой. Говорит, что его мама хочет увидеть Владимира Ивановича. Заходит старушка лет под 90. И говорит: "А где Степанов-то? Ой, не врите, это не вы. Я же прекрасно помню: Степанов был высокий, молодой, красивый!"

- Я узнал пожилую женщину. Оперировал ее 40 лет назад. Она, несмотря на возраст, почти не изменилась, - говорит Владимир Иванович. - А вот меня старушка так и не узнала. И ведь все-таки не поверила, что я – тот самый молодой Степанов.

Впрочем, бывает, что к Владимиру Ивановичу на улице подходят незнакомые люди. Говорят, что узнали. Говорят: "Спасибо". А он их не помнит. За 60 лет медицинского стажа в памяти остаются лишь "избранные" пациенты. Обычно они самые сложные. Те, из-за которых хирург просыпался ночью в холодном поту.