В промышленной зоне Усть-Каменогорска, почти под самыми трубами ТЭЦ есть маленький домик, где живёт удивительная женщина. Анастасия Павловна Светочева была дружинницей в блокадном Ленинграде, связисткой на фронте, участвовала в становлении тяжёлой промышленности Усть-Каменогорска и была депутатом Горсовета. Её память до сих пор хранит множество деталей и подробностей длинной, трудной и прекрасной жизни.

К свету

Ася Светочева родилась в ноябре 1922 года в большой крестьянской семье. Глава семейства Павел Моисеевич сражался с немцами в Первую мировую, был тяжело ранен. Пуля раздробила коленную чашечку, нога перестала сгибаться. К тому времени, как солдат смог ходить, грянула революция. Фронтовик-инвалид стал сельским кузнецом в селе Будёновка Курчумского района.

Ася хотела учиться, сколько себя помнит. Павел Моисеевич собирал по вечерам детей и читал им книжки вслух.

— Тогда электричества не было, — рассказывает Анастасия Павловна. — Лампа керосиновая — одна на весь дом. Маме шить надо, обшивать восемь детей. Когда она лампу забирала, отец садился и читал при свете топившейся печки. А мы вокруг. В 1930 году у нас в селе организовали курсы ликбеза (ликвидация безграмотности – прим. ред.). Туда ходили пожилые люди. Их учили, чтобы они могли хотя бы имя своё подписать. В Будёновке ещё школы не было. И я вместе с этими взрослыми в восемь лет ходила на эти курсы и занималась. А в 1931 году закрыли церковь и там организовали школу. Я в Будёновке окончила три класса.

Время было трудное: коллективизация, голод. Светочевы переехали в Бурабай, где школы не было. Отец начал пристраивать своих детей на квартиры по разным сёлам, где была возможность учиться. Потом старший брат устроился телеграфистом в Кумашкино (так тогда называли Курчум). Анастасия переехала к нему и смогла окончить семилетку.

Шел 1938 год. Когда перед Асей встал вопрос, где и как учиться дальше, пришло письмо от тётушки из Ленинграда. Та сообщала, что учится в институте, а за двумя маленькими сыновьями присматривать некому. Просила кого-нибудь из племянников приехать и помочь.

— Родители сказали: «Решайте сами, кто поедет», — вспоминает Анастасия Павловна. — И я согласилась. Мне ещё 16 лет не было. Мама меня на тележке отвезла к пароходу в Камышинку. Я первый раз видела пароход. А на пароходе в большом зеркале впервые увидела себя во весь рост. Всё было интересное, всё новое! По Иртышу до Семипалатинска, потом поездом до Новосибирска. Оттуда — поезд до Москвы. И уже оттуда — в Ленинград. Там меня, конечно, никто не встречал. Но от Московского вокзала на Выборгскую сторону, где жила тётушка, ходил трамвай — «девятка».

Трудно представить, чтобы сегодняшняя девочка-подросток могла в одиночку проделать такой путь. Но крестьянская девчушка из казахстанской глубинки была сильной и самостоятельной. Помогала по дому, нянчилась с племянниками-двойняшками и продолжала учиться. Семилетнего образования было недостаточно для поступления в вуз. Поэтому тогда при всех институтах были организованы рабфаки (рабочие факультеты – прим. ред.). За три года на рабфаке ребята получали полное среднее образование. Ася Светочева поступила на рабфак при текстильном институте. Окончила его как раз накануне войны.

Қош, моя первая любовь!

Летом 1939 года случилось в жизни юной Аси первое большое чувство. На каникулах девушка устроилась работать нянечкой в детский сад. Летом ленинградских детей вывозили за город — «на дачи». Дача располагалась в бывшей усадьбе Строгановых под Лугой. Рядом стояли летние военные лагеря.

— Моя подружка начала встречаться с парнем-солдатом. Ребята яблок нарвали зелёных в саду, угощали девушек. И она на прощание сказала ему слово «Қош» — до свидания по-казахски. Он спросил: «А ты откуда это слово знаешь?» Она говорит: «У меня подружка из Казахстана». Он попросил меня пригласить. Я вышла. Так мы с ним и познакомились. Его звали Борисом.

Тем летом с Асей случилось несчастье — она попала под машину. Долго лежала в больнице в Луге с переломом ноги. Борис навещал её, притворяясь братом. Потом его часть отправили на Западную Украину, которую осенью 1939 года присоединили к СССР.

Асе пришла пора выписываться. Надо возвращаться в Ленинград. Но тётка отказалась приехать за ней, ссылаясь на то, что ей хватает забот с маленькими детьми. В тот момент Асей овладело отчаяние.

— Помощи ждать неоткуда, дом далеко. И я тогда Борису пишу: «Я никому не нужна. Не ищи меня!» А он мне отвечает:

«Ты нашу первую встречу помнишь?
Как яблоки зелёные брала.
Я яблоки немного смутно помню.
Но чёрные глаза запомнил навсегда!
Но ничего, скорее поправляйся!
Ведь жизнь стрелою мчится всё вперёд.
Больничным стенам ты не поддавайся.
Тогда здоровье двинется вперёд...» — по памяти воспроизводит Анастасия Павловна.

Девушку забрала из больницы подруга. Ася переехала жить в общежитие. Влюблённый солдат разыскал её там. Долгое время девушка передвигалась на костылях, но продолжала учиться. Тем временем часть, в которой служил Борис, отправили на Карельский перешеек, где в конце 1939 года началась «зимняя» война с Финляндией. СССР отодвигал враждебную границу от Ленинграда. С этой войны парень так и не вернулся…

«Где-нибудь в Берлине или в Осло...»

День 22 июня 1941 года Анастасия Павловна запомнила в мельчайших подробностях. Было воскресенье. С утра они решили пройтись по магазинам с родственницей, приехавшей с Дальнего Востока.

— Тогда ведь все в города ездили закупаться, — рассказывает Анастасия Павловна. — Ну, пришли мы часов в двенадцать в комнату, где она остановилась. Чай пьём, и тут по радио передают, что началась война. В то время я уже встречалась с парнем, который учился в Институте водного транспорта. Он когда узнал, сразу ко мне в общежитие. А меня нет. Потом я прихожу, а он около общежития на траве лежит и разговаривать со мной не хочет: «У меня повестка — на второй день после объявления войны явиться в военкомат». Потом собрались в комнате — я с подругой и Павел со своим другом Николаем. Слушали указ за указом. И я сказала: «Вас завтра провожаем, а послезавтра мы уйдём. Встретимся где-нибудь в Осло или в Берлине. Ты, Павел, — морем туда придёшь, а мы — сушей!»

Павел всерьёз был настроен на совместную жизнь. Он распланировал, что Ася выучится на врача и будет ходить вместе с ним по Северному морскому пути. В первые дни войны все думали, что она продлится недолго. Парень настаивал на походе в загс прямо сейчас, чтобы быть уверенным, что любимая его дождётся. Но Ася отказалась:

— Я сказала: «Время — самый лучший лекарь и испытатель. Я просто жду тебя».

Парень обиделся и разгорячился. Он кричал, что станет на фронте искать пули, раз она не хочет быть с ним. Девушка развернулась, чтобы уйти. В этот момент зазвучала воздушная тревога, и Павел поспешил нагнать любимую. Тогда Ленинград бомбили в первый раз — в пять утра 23 июня 1941 года.

На второй день войны Павел на фронт не ушёл. Курсантов оставили, чтобы они могли получить дипломы судоводителей. С Асей они разругались. Девушка твёрдо держалась своего решения ждать его с войны без регистрации брака. Правда, переживала страшно.

— Я знаю, что он ещё в Ленинграде. А пойти к нему гордость не даёт, — грустно улыбается Анастасия Павловна. — И мы с подружкой в том районе, где общежитие курсантов, неделю ходили вечерами в надежде на встречу.

А когда долгожданная встреча всё же произошла, она вновь повторила, что в загс до конца войны не пойдёт. Возможно, настойчивый парень всё же сумел бы её переубедить, но следующее свидание прервал артобстрел. А потом Павел ушёл в море.

— Их отправили выводить корабли из Эстонии. Я получила от него письмо: «Нахожусь на корабле. Среди команды есть убитые и раненые. Береги себя! Выполни то, что я просил». А он очень просил, чтобы я уехала из Ленинграда. Потом я встретила его друга, который служил на другом корабле. А он седой. Рассказывал, как они отходили, как их бомбили. И как Финский залив был усыпан бескозырками. Он сам за какое-то бревно уцепился и смог дождаться, пока подберут.

Но Ася продолжала ждать Павла. Видела его в каждом моряке, встреченном на улице. Как оказалось, не зря. Из первого похода он вернулся живым. Возможно, писал любимой. Но когда началась блокада, Анастасия Светочева была мобилизована в дружину и ушла из общежития в казармы. В последний раз молодые люди увиделись в апреле 1942 года на углу Исаакиевской площади. Молодой флотский офицер вёл колонну матросов и задержался буквально на минуту, чтобы перекинуться парой слов с девушкой-дружинницей. Он сказал, что его команду отправляют в Мурманск — сопровождать конвои союзников.

— Когда закончилась война, я искала его, — вспоминает Анастасия Павловна. — Но нашла только Николая. Он мне написал: «Не сбылись наши мечты о встрече в Осло или в Берлине. Многих из нас не стало. Не стало и нашего капитана дальнего плавания. Могилой ему послужили воды Атлантики...»

Блокада

Восьмого сентября 1941 года враг взял Ленинград в кольцо. Немцы подошли к городу с южной стороны. С севера Ленинград блокировали финны. Ася продолжала учиться в институте. Студенты строили оборонительные рубежи вокруг города, оказывали помощь раненым и ослабевшим, дежурили на крышах во время налётов, тушили пожары.

Блокада началась одновременно с пожаром на Бадаевских складах. За два дня — 8 и 10 сентября немцы сбросили туда 280 зажигательных бомб. Сгорело 3000 тонн муки и 2500 тонн сахара. Из-за этого в осаждённом городе с 20 ноября установили продовольственную норму 125 граммов хлеба в сутки для тех, кто не мог работать. Это было чудовищно мало. Дружинницы получали по рабочей карточке вначале 300 граммов хлеба, а потом 250. Этого едва хватало, чтобы выживать. А девушки ещё ухитрялись сдавать свою кровь для раненых.

— Без воды, без хлеба, без тепла, — вспоминает блокадница. — Бывало так: заканчивается авианалёт и сразу начинается артиллерийский обстрел. Самым трудным был первый год. Страшно от голода и холода люди умирали. Бывало, заходим в квартиру — взрослые мёртвые, дети едва живые. Утром всегда вставали пораньше — собирали покойников по улицам и везли на Канонерку. Привезём, санки крутанём, покойник свалится — и мы быстрее назад, чтобы не смотреть на эти трупы, сколько их.

Память Анастасии Павловны хранит много жутких подробностей блокады. Например, о том, как фашисты поздравили ленинградцев с новым 1942 годом:

— Бомбили всю ночь страшно. Одно звено отправилось в очаг поражения, другое, третье. А хотелось же одеться к празднику. Я дежурила по дружине, так что свои сапоги отдала кому-то из девчат, обула туфли на каблуках. И самой тоже пришлось идти. Вхожу в разбомбленный дом. Ночь, темно. И чувствую, что мои каблуки вонзаются в ещё теплые тела. В это время включается радио в одной из квартир. И Сталин поздравляет людей с Новым годом... В другой день по соседству разбомбило дом и завалило бомбоубежище. Люди кричат: «Помогите!» А те, кто в аварийно-спасательной команде, — сами бессильные, от голода опухли. Откапывать некому... Кто с фронта приходил, говорили, что в Ленинграде ещё страшнее и труднее, чем на передовой.

Этот день мы приближали, как могли

Ася Светочева сдержала своё обещание, данное в первый день войны, и ушла на фронт.

— В апреле 1942 года меня перевели в райком Красного креста Октябрьского района, — рассказывает Анастасия Павловна. — Нам с подружкой дали талоны в столовую. А там едят, как до войны ели. Мы решили, что это несправедливо. И ушли в армию. До этого несколько раз нас не брали. А тогда дали разнарядку, столько-то дружинниц в военкомат доставить. Там мальчишка привёз на мотоцикле офицера 26-го отдельного полка связи. Я ему сказала, что мы на фронт хотим, а нас не берут. Он говорит: «Давайте свои документы». Мы в Красном кресте никому не сказали, что уходим. А 3 мая я и подружка моя Лиза Чернецкая с узелочками ушли в военкомат. Все строем идут, а мы в сторонке — чтобы никто не догадался и не помешал. Потом нас разыскивали, как дезертиров.

Анастасия Светочева попала на Ленинградский фронт, в роту подвижных средств связи. В её задачу входило обеспечивать доставку донесений из подразделений в штаб фронта и обратно. Всю войну она имела дело с самой секретной информацией. Служила связисткой во время прорыва блокады в 1943 году, участвовала в полном снятии блокады и освобождении Ленинградской области, потом Карельского перешейка. Свой боевой путь закончила в декабре 1944 года, когда была ликвидирована Курляндская группировка врага.

В наградных документах говорится:

«В период боёв войск Ленинградского фронта по разгрому немецко-фашистских захватчиков на Карельском перешейке и боёв за освобождение Советской Эстонии товарищ Светочева проявила исключительную распорядительность при посылке боевой корреспонденции подчинённым фронту соединениям. В период передислокации узлов связи, а вместе с тем и пунктов сбора, тов. Светочева дежурила подряд несколько смен, обеспечивая отправку боевой корреспонденции. Дисциплинирована, исполнительна. Своей примерной работой является для всего личного состава образцом исполнительности и чёткости в работе. Тов. Светочева А. П. достойна награждения медалей«За боевые заслуги».

Помимо этой награды, Анастасия Павловна удостоилась медали «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией» и ордена Отечественной войны I степени.

В шесть часов вечера после войны

Ася Светочева узнала о Победе задолго до того, как о ней объявили по радио. Но информация о капитуляции фашистской Германии была секретной, так что связисты не могли поделиться радостью ни с кем.

Летом 1945 года девушек начали увольнять из армии. Но получить высшее образование Анастасии так и не удалось. Ей вновь пришлось выбирать, где учиться. Немалую роль в этом играла стипендия. Анастасия выбрала техникум, где обучали совсем не женской профессии сварщика. После окончания распределилась в Новосибирск, чтобы оказаться поближе к дому. А потом услышала о том, что в Усть-Каменогорске идёт большая стройка и нужны рабочие руки. Так в 1948 году она вернулась в Восточный Казахстан.

После войны Ася ещё продолжала ждать своего Павла. Надеялась на чудо. На то, что вернётся. Женское счастье пришло к ней только в 29 лет.

— Я тогда жила в бараке на Космической, — вспоминает моя собеседница. — Однажды шла на работу и увидела своего Ивана Ивановича. Идёт красивый, в чёрной косоворотке. И вошли мы в одни ворота. Потом он начал приходить, по работе обращаться. Пригласил в кино. На Стройплощадке кинотеатр был. Провожал домой. Однажды шли мимо загса. Я даже не помню, кто первый предложил. Потом он пришёл и сказал маме, что мы расписались. А она говорит: «Ася знает, что ты девять лет отсидел как враг народа?» А я не знала. Он пришёл на следующий день, рассказал. А я ответила: «Я дала согласие выйти замуж за такого, какой ты есть». Это было в 1951 году.

Дальше всё было, как у людей: сыновья, внуки. Теперь уже правнуки есть. На вопрос, в чём секрет её удивительной стойкости и долголетия, Анастасия Павловна улыбается светло:

— Просто я всё в жизни делала с любовью. И никому никогда не завидовала.

Ирина Плотникова
Фото из личного архива А. П. Светочевой