Несомненно, у каждого человека, живущего на Земле, есть как друзья, на которых всецело можно положиться, так и непримиримые враги. Хуже, когда в роли врага выступает самый близкий тебе человек и ты не имеешь ни единой возможности защититься. Потому что он — взрослый и беззастенчиво пользуется правом решать, какой должна быть твоя жизнь. А все вокруг видят твою беду, но не хотят вмешиваться в чужие семейные дела. История, словно вышедшая из позапрошлого века, случилась в одном из районов области.

Крик о помощи

Когда жительница одного из сел, расположенного в нескольких десятках километров от райцентра, по своему обыкновению вышла провожать корову в стадо, ей послышался негромкий призыв со стороны ближайшего участка. Женщина подошла к забору. В щель между досками она увидела младшую дочь соседа, 16-летнюю Наташу Макину (здесь и далее имена и фамилии изменены). Затравленно озираясь, та шепотом попросила соседку вызвать полицию к ним в дом. Сельчанка, заметив синяки на лице подростка, поспешила исполнить ее просьбу.

Несмотря на то что Антон Макин всю жизнь провел в родном селе, земляки мало его знали. Было известно, что немолодой мужчина воспитывает двух дочек без матери, которая, с его слов, покинула семью, когда старшей исполнилось два, а младшей — год. Жили они небогато, весь свой доход получая с пасеки и огорода. Глава семьи отличался крутым нравом и детей, если что не так, мог и побить. Но односельчан не слишком беспокоила привычка Антона к рукоприкладству, ведь одновременно содержать хозяйство и быть своим детям не только отцом, но и мамой очень обременительно. Неудивительно, что временами самообладание отказывало. Не тревожили даже слухи о том, что в прошлом мужчина поднимал руку и на свою старенькую мать, пока та была жива.

Когда приехал патруль, сотрудникам правоохранительных органов не сразу удалось проникнуть на территорию приусадебного участка, ведь входные ворота вместе с калиткой были замотаны цепью с большим амбарным замком. Внутри стражам порядка предстала удручающая картина: две девочки, страшно худые, с множественными кровоподтеками и одетые в какое-то старье, копались на грядках, пытаясь добыть себе картошки на обед. Хозяина дома не оказалось. По словам дочерей, он отправился в трехдневный поход, замкнув и дом, и уличные ворота. Вот там-то, между двумя закрытыми дверями и протекало существование сестер. Ночевали девочки в сарае, на голом полу, не прикрытом даже дерюжкой. Ели печеную картошку и до изнеможения работали на огороде.

Пытаясь выяснить происхождение ушибов на телах сестер, полицейские услышали душераздирающую историю. Оказывается, накануне к двоюродной бабушке Наташи и Оли приехали из города внучата, с которыми сестры очень хотели повидаться. Отец строго-настрого запретил девчонкам посещать родственников, с которыми был не в ладах. Однако он уехал в лес на ближайшие три дня, и сестры решились нарушить запрет. Они перелезли через забор и побежали на соседнюю улицу, где жила родственница. А тем временем у едва отъехавшего от дома Антона произошла какая-то поломка в машине, и он вернулся. Не обнаружив девочек на подворье, мужчина пришел в ярость. Догадываясь, куда делись дочери, он прибежал к родственникам, нашел беглянок и силой вернул домой. И соответствующее внушение сделал, дабы слушали родителя. После чего ликвидировал поломку и продолжил свой поход.

Старшая сестра — Оля — как обычно, поплакала, а когда боль от побоев стала стихать, отправилась полоть огород, как велел строгий отец. А вот у младшей терпение лопнуло окончательно. Тогда она и решилась обратиться в полицию.

Маугли поневоле

После достопамятного визита полицейских семьей Макиных вплотную занялись органы опеки. Сестер Олю и Наташу изъяли из семьи и провели тщательное расследование всех обстоятельств их жизни.

Назначенный в первую очередь медицинский осмотр выявил у обеих девочек анемию, катастрофический недостаток веса, следы регулярных побоев и массу запущенных хронических заболеваний. Выяснилось, что строгий родитель их особенно по врачам не водил. К тому же в ходе расследования обнаружилось немало вопиющих фактов.

— Девочки были похожи на двух Маугли, — вспоминает председатель суда по делам несовершеннолетних № 2 Анна Жумагулова. — У них был низкий гемоглобин, сами тощие. Мясо только по праздникам видели. Мало того, отец не выпускал их даже за забор. А если они этот забор переступали — он их сразу же избивал и закрывал в сарае-омшанике. Спали на голых досках. Целыми днями девочки, как две рабыни, работали в огороде и в жару, и в холод.

Обе сестры посещали школу в родном селе. Но по субботам родитель на уроки их не отпускал. Считал, что девчонок основательно учить не стоит. К тому же Антон знал, сколько времени занимает дорога от учебного заведения, и требовал от дочерей неукоснительной пунктуальности.

— Девочки сами рассказывали: не дай бог, они на минуту задержались по пути из школы, — продолжает Анна Николаевна. — Отец просчитал, сколько минут требует путь от школы до дома — четыре. И если дочь пришла через пять минут, ее ждало наказание.

Надо ли говорить, что все те занятия, которым ревностно предается детвора в наше время, для сестер Макиных были под запретом: строжайшее табу было наложено отцом на просмотр телевизора, пользование ноутбуком, который, кстати, в доме был. Нельзя было гулять на улице и общаться со сверстниками. Однажды кто-то из родственников отдал несчастным девчонкам старый смартфон. Увидев обнову, папаша тут же от души выпорол ослушниц и заставил вернуть подарок. Так же дело обстояло и с нарядами. Девочки одевались в старые вещи своих двоюродных родственниц, которые присылала из России сестра отца.

Отдельная беда — вопрос питания детей. На деньги от продажи овощей и меда Антон Макин закупал молоко и сметану. Закупал большими партиями — сразу на год.

— Сметану ели в течение целого года! Как это возможно? — негодует судья Жумагулова. — Но он уверял нас всех, что она не портится, просто превращается в масло, и они ее ковыряют. Условий для хранения не было, морозилки, к примеру. То же самое было с молоком. Покупали его пятилитровыми бадейками. Он объяснял, что молоко перебродит и якобы превращается в "коровий кумыс". И дети пили это. Девочки рассказывали о том, как они питались: утром — кусок хлеба с маслом и медом, в обед, в основном, жареная картошка, какие-то супы без мяса. Пока дети жили в ЦАНе (Центре адаптации несовершеннолетних), одна десять килограммов набрала, а вторая — порядка семи. Сказались режим, хорошее питание. Они хотя бы стали похожи на детей. А что было до этого — скелеты, обтянутые кожей!

В ЦАНе девчонок не только откормили, но и подлечили. Залатали зубы, источенные кариесом, выписали капли и очки для натруженных глаз, ведь, не имея доступа ни к компьютеру, ни к телевизору, сестры Макины запоем читали книжки при любом освещении, что вкупе с дефицитом необходимых витаминов и микроэлементов катастрофически отразилось на их зрении. Наташе провели операцию по удалению аппендикса.

Когда представители органов, ведущих расследование, спросили у Антона, какая необходимость была в столь изуверских методах воспитания, тот с уверенностью заявил, что только так девочки вырастут чистыми и непорочными, а все, чем занимаются подростки сегодня, развращает их и приводит "на панель".

Война за опеку

Узнав о решении контролирующих органов об изъятии детей из семьи на время проведения расследования, Макин развернул настоящие боевые действия за то, чтобы дочери остались дома. Представители службы опеки, которые приехали, чтобы отвезти Олю и Наташу в ЦАН, пребывали в полном недоумении: девочки отрицали все то, что недавно поведали полицейским. А гордый отец семейства заявил, что дети здоровы и вполне довольны жизнью. В доказательство он демонстрировал свежие фото, на которых девочки счастливо улыбались и ели яблоки на лоне природы в спешно организованном родителем турпоходе. Поскольку дети, казалось, всем сердцем желали остаться с отцом, проверяющие заторопились к выходу. И только одна женщина — инспектор по делам несовершеннолетних — замешкалась, поймав отчаянный взгляд Наташи. Девочка подошла к ней и незаметно сунула в руку клочок бумаги. Прочитав импровизированное послание, женщина узнала, что Макин попросту запугал детей, угрожая побоями. А якобы счастливые семейные фотографии — не что иное, как постановка. Позже инспектор еще не раз получит отчаянные послания от Наташи, и именно так служба опеки выяснит, что демонстративное семейное благополучие Макиных — обман.

В конце концов сестры все же попали в центр адаптации, где получили необходимую врачебную, психологическую и педагогическую помощь. Отцу разрешили навещать детей, но на свидания с родителем в основном ходила Оля. Наташа же упорно отказывалась от встреч.

Антон, чувствуя, что возможность вернуть девочек утекает как вода сквозь пальцы, усилил натиск. Он строчил жалобы на полицейских, суд и органы опеки во все инстанции.

— Вообще он уроженец ВКО, но уже получил гражданство России и боялся, что его отсюда выдворят, — поясняет Анна Жумагулова. — И алименты заставят платить на двоих детей. И он, конечно, до последнего пытался все вернуть назад. Доказательств с его стороны никаких не было. А против него и органы опеки, и полиция, и фотографии, которые у них есть, и все, что они сами видели. С судом Макин тоже общался агрессивно. Везде писал жалобы, которые не соответствовали действительности. Мы уже не знали, чего от него ждать. То есть он представляет опасность не только для своих детей, но и для общества.

Когда Наташа попала в стационар с аппендицитом, Антон постоянно ее навещал. Результатом этих посещений стало письмо, которое девочка передала в органы опеки. Там говорилось, как она любит своего отца и хочет вернуться к нему навсегда. Опытные сотрудники не поверили в такую внезапную смену курса. Опрошенные соседки по палате подтвердили их опасения: отец принес готовое письмо и угрозами заставил больную дочь его переписать. Все точки над "i" расставили подоспевшие результаты судмедэкспертизы: у детей констатировали сильные побои. На Макина было возложено административное взыскание в виде солидного штрафа, а дочери остались под опекой государства.

Горький финал

В январе прошлого года состоялся судебный процесс, результатом которого стало ограничение родительских прав Антона Макина.

— Процесс начался как дело о лишении прав, — комментирует Анна Николаевна. — Но мы только ограничили его в правах, потому что он не пьет, на учете в наркодиспансере и ПНД не состоит, ведет нормальный образ жизни, с девочками видится. И старшая дочь настроена вернуться к отцу. Пока он был ограничен в родительских правах, дети были помещены в детский дом, но ему разрешено было их навещать и звонить. Законом родительские права ограничиваются на полгода. По окончании этого срока родитель либо должен обратиться в суд с ходатайством о восстановлении в правах, либо же организация, где находятся дети, также может обратиться в суд о лишении родительских прав. То есть полгода ему дается на исправление.

На суде Антон всем своим видом излучал отчаяние и гнев. Единственное чувство, которое он никак не демонстрировал — раскаяние.

— Самое печальное то, что я два месяца пыталась до него донести, в чем его вина, — сокрушается судья. — Но до него это не доходит. Для него воспитание, которое он выбрал для детей, самое правильное. И на суде Макин занял такую позицию: всё вокруг зло, все вокруг враги, хотят забрать, отнять, наказать. Ему бы пошли навстречу, если бы он хотя бы повинился и попросил прощения у своих детей, но нет. Прав только он! Очень возмутил его тот факт, что пока девочки находились в ЦАНе, им прокололи уши. Кричал, что мы делаем из них проституток и они теперь по рукам пойдут.

Анна Николаевна признавалась, что после суда всё ждала, что Антон Макин станет оспаривать принятое решение. Но апелляции не последовало. Оставшись без детей, он горько запил. Через несколько месяцев Оле исполнилось 18 лет. Теперь девушка сама могла бы решать свою судьбу, но она вернулась к отцу.

— У старшей дочери сформировался комплекс жертвы, — считает судья Жумагулова. — Она говорит так: "В Библии написано, что мы родителей себе не выбираем. Это наш отец, и мы должны его любить. Я хочу вернуться к нему". То есть таким вот заученным текстом. Психика полностью подавлена, девочка смирилась с этим положением. Ничего менять не хочет.

Что касается Натальи, то она нашла приют в патронатной семье. Родителя младшая дочь видеть по-прежнему не хочет.

Казалось бы, мрачная история об отце-мучителе нашла свое более или менее благополучное разрешение. Одно только не дает покоя: страдания двух беззащитных детей были буквально у всех на виду и никто не протянул им руку, никто не прислушался к звукам, исходящим из-за глухого забора, никто не призвал помощь. Сестры Макины в течение стольких лет терпели издевательское отношение и выстояли только благодаря своей феноменальной живучести, обитая в селе, полном родственников и знакомых разной степени близости. Неужели никого не тронула творящаяся рядом несправедливость?

Мира Круль