Несколько лет назад Елена Сергиенко вышла замуж за подданного Турции. Последовав за супругом в Стамбул, женщина не подозревала, как это решение отразится на ее дальнейшей судьбе. И дело вовсе не в непримиримой разнице менталитетов или несходстве характеров. Беда разразилась из-за холодного равнодушия соотечественников.

Врачебная ошибка

Уехав на берега Босфора, Елена все же не отказалась от казахстанского гражданства. Суть в том, что процесс оформления документов на ПМЖ в Турции занимает три года. Тем не менее женщина выбыла с постоянного места прописки и лишилась удостоверения личности. А в Стамбуле обреталась по временному виду на жительство.

Осенью прошлого года ее состояние внезапно ухудшилось, начались страшные головные боли. 21 октября после особенно мучительного приступа Елена попала в реанимацию Стамбульской университетской больницы. Там ей поставили диагноз "эпилепсия" и приступили к лечению. Но выписанные препараты лишь ухудшали ее самочувствие. Постепенно 49-летняя пациентка перестала узнавать близких и впала в бессознательное состояние.

Узнав о болезни матери, ее дочь Елизавета вылетела из Усть-Каменогорска в Стамбул. Дежуря у маминой кровати в реанимации, Лиза держала связь с медиками из Казахстана. Именно они заподозрили, что заграничные врачи ошиблись с диагнозом.

А тем временем стало понятно, что счет жизни Елены Сергиенко идет на дни. Дочь связалась с компанией "Эйр Астана" и в экстренном порядке вывезла больную маму на родину. Транспортировать бессознательную пациентку пришлось на каталке, а поднимать на борт — по специальному трапу, поскольку Елена уже почти не приходила в себя.

Борьба за жизнь?

Оказавшись в родном Усть-Каменогорске, Елизавета в спешном порядке отвезла мать в одну из частных клиник города, где ей сделали магнитно-резонансную томографию мозга. Исследование показало, что у женщины глиобластома — злокачественная опухоль, которая отличается очень быстрыми темпами роста. Несколько месяцев назад при аналогичном обследовании в Турции ничего не было обнаружено.

Узнав страшный диагноз, Лиза сразу же позвонила в скорую помощь. Но, по ее версии, там ответили, что свободных карет нет. Тогда спасительный звонок сделали уже врачи частной клиники, где Елена проходила МРТ. На сей раз сработало — вызов был принят, однако машину пришлось ждать слишком долго. Матери буквально на глазах становилось хуже. Тогда девушка решила ехать в стационар самостоятельно, на такси.

— Ужасным сюрпризом для нас стало то, что, когда мы приехали в приемный покой первой городской больницы, в госпитализации нам отказали, хотя мама то и дело теряла сознание, — рассказывает свою версию событий Елизавета Сергиенко. — Несмотря на это, нас отправили на амбулаторное лечение. В течение двух дней мама, которая передвигалась с трудом и часто падала в обмороки, сдавала анализы. За них пришлось платить, поскольку у нее нет прописки и удостоверения. А потом с готовыми результатами мы отправились на консультацию к нейрохирургу.

В кабинете узкого специалиста женщине опять сделалось дурно и она упала без чувств прямо во время осмотра. После чего ее все-таки положили в первую городскую и сделали операцию по трепанации черепа.

— Тогда врачи сказали, что опухоль уже очень большая, четвертой стадии, — поведала Лиза. — Мама десять дней пролежала в стационаре, а потом ее выписали, дав направление в онкоцентр.

Там Елену поставили на учет, назначив курс облучения и химиотерапию. В данный момент три курса химиотерапии из шести уже позади. Но женщина по-прежнему тяжело больна и ее жизнь находится под угрозой.

Нет документа — нет спасения?

Главное сейчас для Елены — выдержать мучительное лечение и попытаться выжить. Прогнозы ее заболевания неутешительные. К сожалению, срок жизни при глиобластоме головного мозга последней стадии может быть очень недолог, даже если была выполнена операция. На запущенной стадии опухоль настолько агрессивна, что последние месяцы жизни больной не может самостоятельно обслуживать себя, полноценно двигаться и мыслить. Пациент испытывает сильнейшие боли, для облегчения состояния ему вводят сильнодействующие наркотические препараты. Поэтому женщине необходимы все возможные виды терапии. Как онкобольная, состоящая на диспансерном учете, она получает часть лечения бесплатно. Но ей необходимо постоянно сдавать дорогостоящие анализы и проводить исследования.

— Здесь мы столкнулись с неразрешимой проблемой, — сетует Елизавета. — Для того чтобы мама могла сдавать анализы и лечиться бесплатно в СВА, ей необходимы удостоверение личности и прописка. На основании этих же документов оформляется инвалидность. И даже первичная помощь для нее сейчас — только за деньги. Но, оказывается, восстановить документы мы не можем.

Чтобы решить этот вопрос, Лиза писала в департамент полиции и миграционную службу, где развели руками: мол, гражданка сама заполнила адресный листок убытия и сдала удостоверение, решив уехать на ПМЖ за рубеж. Теперь для восстановления документов требуется справка о том, что Елена Сергиенко не имеет двойного гражданства. Поэтому девушке посоветовали оформить обращение в консульство, чтобы этот орган, в свою очередь, направил официальный запрос турецкой стороне. Но ни письмо в консульство, ни последующее обращение в МИД РК не принесли никаких результатов. В обоих ведомствах отговариваются тем, что не имеют таких полномочий. Вот если бы, де, турецкая сторона предоставила справочку об убытии названной дамы до того, как она получила турецкое гражданство, тогда документы немедля были бы восстановлены. Но беда в том, что в Турции такой формы не существует в принципе.

Как быть Елене и ее до последнего не опускающей руки дочери? Можно ли надеяться на помощь людей, тяжко больных равнодушием, или осталось рассчитывать лишь на чудо? Хотелось бы обойтись без пафоса, но получается, что судьба человека, находящегося между жизнью и смертью, затерялась в бумажной паутине, которую чиновники не желают распутать. Пока идет бюрократический футбол, для Елены, может быть, утекает сквозь пальцы последняя надежда.

Мира Круль