Когда она впервые вошла в класс, ей было двадцать лет. Её ученикам — шестнадцать. Это было 1 сентября 1944 года. С теми, кто пришёл к ней сейчас, учительницу разделяет пропасть времени — восемьдесят лет. Александра Петровна рассказывает детям об эпохе, которую они не знают даже по учебникам.

Кем нам быть теперь?

— А потом нам задали сочинение на тему "Я — бомж", — возмущается ученица Настя. — Я не стала его писать.

Настина мама Юля, чьё детство пришлось на "лихие девяностые", присоединяется к дочери:

— Получается, их в школе учат бомжами быть? Привыкайте, мол! Я тоже росла в трудное время, но бомжом-то не стала. Не могла себе это позволить.

Разговор о больном. Девочки учатся в седьмом классе, у них нынче обновлёнка — нетрадиционные подходы к обучению.

— В учебнике русского есть всё! — недоумевает Настина одноклассница Карина. — Английский, казахский, информатика. Бомжи есть! Русского языка только нет.

— А людьми-то вас учат быть? — удивляется хозяйка.

Девочки в ответ лишь хмыкают. И вспоминают задание из учебника — про Калуш и Бутявок.

Скованность, присущая встрече незнакомых людей, совершенно растаяла — как сахар в чашке с чаем. И школьницы участвуют в разговоре, уже не стесняясь. Сегодня они соприкоснулись с миром, которого больше нет. Незнакомый мир, где ели мёрзлую картошку и ходили в единственном платье. Но во всех жизненных обстоятельствах хранили достоинство и оставались людьми! Об этом им рассказала старая учительница русского языка.

Закалённые временем

Александре Петровне Сухаревой девяносто три года. Двадцать семь из них она провела у доски. Обычная учительница. Время необычное.

— Отца-то я совсем не помню, — делится она. — В селе у нас коммуна была. Кто корову туда отдал, кто лошадку. Потом она распалась, и все остались ни с чем. Я как родилась, отец меня двухнедельную на руках подержал и уехал в Сибирь на заработки. Да так больше и не вернулся. Мы очень бедно жили: пятеро детей у матери. Но никто не пропал, все людьми стали.

Шура родилась и выросла на Южном Урале, в селе под Курганом. В 1924 году, когда она появилась на свет, Советский Союз только начинал оживать после разрухи Гражданской войны. Старший брат Степан вступил в комсомол и уехал в город. Окончил учительский институт, преподавал, перед войной стал директором школы. Для Шуры он был главным авторитетом.

В годы войны Степан Петрович Завьялов мог не идти на призывной пункт. Директорам школ давали бронь, освобождающую их от службы. Однако он ушёл на фронт добровольцем. И погиб в ожесточённых боях на Ржевском выступе 30 сентября 1942 года. "Я убит подо Ржевом..." — это о нём. О таких, как он.

— Мы — люди войны, — говорит Александра Петровна. — Она нас закаляла. Мы были верны своей стране и жили по законам времени. А теперь нас за это осуждают. За то, что мы вспоминаем свои молодые годы. Говорят, что наше время было страшное.

В институт — на подножке

В профессию Шура пошла по стопам брата. В 1942 году она поступила в Шадринский учительский институт. Учили всего два года — в школах катастрофически не хватало учителей.

— Нам, студентам, выдавали по карточкам 500 граммов хлеба в сутки, — вспоминает Александра Петровна. — И в столовой кормили — похлёбкой: несколько кусочков мёрзлой картошки и капустный листик. Есть хотелось постоянно, но мы считали, что живём ещё хорошо. Мама-то в деревне у меня начала от голода пухнуть. Там лебеду ели, конский щавель. Собирали летом, высушивали, растирали и добавляли в муку. На выходные я старалась ездить домой. И хлеб экономила, чтобы маме и младшим привезти целую буханочку — полтора килограмма. Обратно возвращалась на поезде. А поезда забиты: люди, мешки. Так мы, студенты, если не влезали в вагон, цеплялись за поручень и ехали на подножке.

За знаниями. На подножке. Шестьдесят километров. Для Карины и Насти — другая вселенная!

Учительнице снится школьный класс

Перед выпуском в 1944 году директора школ приехали в институт — выбирать себе кадры. И поехала Шура преподавать русский язык и литературу в село Макушино.

— Директор меня представил классу и вышел. А я стою, мне страшно! Им шестнадцать, а мне двадцать лет всего.

— А какие были тогдашние ученики? — интересуется Настя. — Такие, как мы?

— Я их боялась! — смеётся учительница. — Но ни разу не было, чтобы мне подстроили каверзу, нехорошо подшутили. Они серьёзные были, собранные. Учиться очень хотели.

— Даже не верится, — признают девочки.

Больше всего Александра Петровна любила преподавать Шекспира. Теперь его в школе "проходят мимо" — один час, монолог Гамлета "Быть или не быть?".

В гостях у педагога — семиклассницы средней школы № 12

— А каким должен быть учитель, по-вашему? — спрашивает семиклассниц старый педагог.

— Добрым и справедливым, — отвечает Карина. — Ладить со своими учениками.

— Общаться с детьми надо, — уверена Юля. — От учителя зависит, хотят ли дети учиться, понимают ли они.

— Знать предмет и объяснять его понятно, — заявляет Настя.

— Я недавно тетради правнука смотрела. А ошибки-то не исправлены! — поражается Александра Петровна. — Получается, тетрадь-то не проверили. Поставили оценку за старание? Как же это можно так? Мне долго снились уроки русского языка. Будто бы пришёл инспектор, а я ему что-то доказываю. Я иногда ловлю себя на том, что по молодости лет поступала неправильно. Сейчас часто думаю, что надо было построить урок как-то по-другому.

Любовь фронтовика

Взаимоотношения полов в сороковые годы двадцатого века школьниц двадцать первого тоже удивляют.

— У меня до войны-то мальчика не было. Мы скромные были, совсем иначе общались. Мне девчонки говорили: "Ты видела, как Ванька смотрит, когда ты у доски отвечаешь?" А кто его знает, как он смотрит!

Первая и единственная на всю жизнь любовь пришла к Александре в 24 года. Начали возвращаться демобилизованные фронтовики. Их часто приглашали в школу. Пришёл как-то и Афанасий Иванович Сухарев. А потом зачастил — и на уроки, и на учительские посиделки. А однажды вызвался Шуру до дому проводить.

— А ему меня просто отпускать не хотелось, — вспоминает она. — Повёл на один конец села, на другой. У меня и мысли не было, что он со мной как-то плохо может обойтись. Мы тогда по вечерам гулять совсем не боялись. И потом, это же фронтовик! А любовь? Да мы и не думали про неё.

Застенчивый кавалер, по воспоминаниям Александры Петровны, маме её показаться стеснялся.

— Мы на втором этаже жили. Однажды слышу за окном шум какой-то. Выглянула, а он по водосточной трубе ползёт. И протягивает мне большущий букет сирени.

Афанасия уже много лет нет рядом. Но Александра всё ещё разговаривает с ним, рассказывает об успехах внуков и правнуков, читает мужу стихи.

— Он всё ещё здесь, рядом со мной! — говорит она.

Завет героя

После переезда в Усть-Каменогорск Александра Петровна работала в средней школе № 15 имени Николая Островского. Теперь в этом здании на улице Дзержинского располагается один из корпусов ВКГТУ.

Имя Николая Островского уже ничего не говорит современным школьникам. Они слушают рассказ о нём с открытым ртом. Молодой революционер, комсомолец, искалеченный на Гражданской войне. Неизлечимый инвалид в 18 лет. Слепой и парализованный, одной рукой при помощи трафарета писал роман "Как закалялась сталь".

Фото 1955 года — встреча устькаменогорцев с сестрой Николая Островского (в центре)

В сентябре 1955 года в Усть-Каменогорск приехала Екатерина Алексеевна Островская. В альбоме учительницы литературы бережно хранится фото: коллектив учителей и родная сестра писателя во дворе школы имени Николая Островского. В тот день усть-каменогорские школьники услышали из её уст истории о жизни человека-легенды.

— Подержите эту книгу в руках, — говорит Александра Петровна. — И если она попадётся вам, вспомните о нашей встрече и обязательно прочтите. Скажем, летом — не всё же играть да купаться. Это великое произведение ХХ века!

Она считает себя самой обыкновенной. И жизнь у неё обыкновенная. Только очень длинная. И идеалы обычные — советские. Так она своих детей и внуков воспитала.

— Я горжусь своей внучкой Леной! Она сама инвалид, 25 лет не встаёт с коляски. Но открыла дом престарелых, руководит им. Такую ношу она на себя взвалила и никогда не жалуется!

Эта бабушка пережила все невзгоды века двадцатого и вместе с правнуками шагнула в двадцать первый век. Но не утратила за всеми трудностями, что повстречались ей на пути, ни доброты, ни радости. В свои девяносто три года сама убирает в квартире. Плетёт тканые коврики. Читает с правнуком роман "Спартак". На досуге сочиняет стихи, осмысляя всё пережитое. И с радостью встречается со школьниками, словно всё ещё ведёт урок:

— Николай Островский писал: "Жизнь даётся только один раз. И прожить её надо так, чтобы не было стыдно за бесцельно прожитые годы!"

Ирина Плотникова
Фото автора и предоставлено А. П. Сухаревой