За последние годы стоимость коммунальных услуг в Восточном Казахстане значительно выросла. С 2010 года среднеотпускной тариф на электроэнергию поднялся на 86 процентов, стоимость холодной воды в столице региона — на 246 процентов. При этом изношенность коммунальных сетей остается на уровне 70 процентов. То есть тарифы растут, а технического переоснащения не происходит. И так по всему Казахстану. Недавно в Правительстве РК решили разобраться с этим парадоксом. Новый законопроект о естественных монополиях призван стимулировать монополистов к модернизации ценой резкого роста тарифов. Нет ли альтернативных путей решения, пытался выяснить корреспондент YK-news.kz.

Инвестиции в никуда?

Для начала не мешает разобраться, как формируется стоимость комуслуг. Наибольшая часть тарифа — это затраты на приобретение и транспортировку энергоносителей. Тепловики, к примеру, закупают уголь, энергетики резервируют мощности на электростанциях, а Водоканал оплачивает свет для работы насосов.

Еще одна часть — производственные затраты: зарплата сотрудников, канцелярские и прочие расходы. Она, как правило, не слишком большая. К примеру, по данным ТОО «Шыгысэнерготрейд», в нынешнем тарифе на свет ей отведено всего два процента.

И, наконец, третья часть, формирующая тариф — это инвестиционная программа. В соответствии с действующим антимонопольным законодательством, каждая компания-поставщик должна вкладывать средства в техническое развитие. Предприятия обязаны ежегодно составлять и выполнять план по ремонту старых и постройке новых сетей. Вот только платит за эти мероприятия не компания, а ее клиент.

— Каждый субъект естественной монополии имеет право на прибыль, — поясняет начальник отдела по регулированию естественных монополий и цен областного департамента по регулированию естественных монополий (ДРЕМ) Вера Болтовская. — Ее размер зависит от балансовой стоимости активов. Чем она больше — тем большую прибыль компания может заложить в тариф. Но, согласно Особому порядку формирования затрат, вся эта прибыль используется предприятием на реализацию инвестиционной программы.

Таким образом, расходы монополиста на модернизацию компенсирует потребитель — через тариф. Зачастую мы оплачиваем сразу несколько инвест-позиций. К примеру, в тарифе за свет «сидят» программы АО «ВК РЭК» и электростанций, у которых покупается энергия.

— По сути, внедрение инвестиционных программ дало монополистам возможность содержать и наращивать собственные активы за наш с вами счет, — комментирует известный политолог, один из создателей Алматинской общественной антимонопольной комиссии, кандидат технических наук Петр Своик.

Естественно, монопольные поставщики не преминули воспользоваться такой возможностью. Инвестиционная составляющая постепенно заняла ощутимую долю в тарифе.

По данным АО «ВК РЭК», в 2010 году инвестпрограмма в 898,5 миллиона тенге составляла 16 процентов тарифа. В 2018 году эти показатели выросли до четырех миллиардов и 28 процентов. Похожая ситуация и в усть-каменогорском Водоканале. Как сообщили в компании, в 2010 году инвестиции для объектов водоснабжения равнялись 98,5 миллиона тенге и 9,1 процента в тарифе, в 2018 году — 600 миллионам и 34,5 процента.

Казалось бы, при таком росте затрат можно серьезно обновить коммунальные коммуникации. Но цифры говорят о ином. Показатель износа системы водоснабжения Усть-Каменогорска, который в 2012 году составлял 48,1 процента, сейчас равен 60,4 процента. Изношенность электросетей области — более 70 процентов. Потери при передаче электроэнергии уже восемь лет колеблются на уровне 10 процентов.

И подобное наблюдается повсеместно в республике. Почему после нескольких лет инвестиций и повышений тарифа сфера ЖКХ по-прежнему дышит на ладан? Разобраться в этом феномене взялись в Акорде.

Маловато будет

Правительством РК 12 декабря 2017 года был одобрен проект нового закона о естественных монополиях. В своем докладе по этому случаю министр экономики РК Тимур Сулейменов попытался объяснить, почему коммунальный сектор остановился в развитии.

— Поскольку прибыль предприятия ограничивается размером инвестиционной программы, то получение чистого дохода на практике исключается, — заявил министр. — В результате субъект монополии изыскивает доход за счет осуществления иной деятельности, навязывания работ по подключению к услугам и завышения их стоимости, а также завышения затрат при проведении закупок и тендеров. Все это порождает теневой бизнес.

Господин Сулейменов вполне прозрачно намекнул, что действующие законы просто не дают монополисту зарабатывать честно. А значит, и ждать развития отрасли не имеет смысла.

— Реализация инвестиционной программы действительно представляет собой колоссальную площадку для отмывания денег, — соглашается Петр Своик. — Я могу судить об этом как ветеран отрасли. Как минимум 20 процентов инвестиций в техническую базу оседают непонятно где.

Для полноты картины Петр Владимирович рисует пример. На какой-либо ТЭЦ решили поменять котел. Это вносится в инвестиционную программу. Рассчитывается стоимость котла, монтажных работ, дополнительных труб и соединений, а также учитывается стоимость старого котла, который сдадут на металлолом. Представьте следующую цепочку. Сначала технический директор подписывает договор на поставку котла с определенной фирмой. Почему бы не запросить откат? Процентов пять стоимости котла. Затем снабженец везет старый котел на металлобазу и договаривается с приемщиком, чтобы тот оформил документы о приемке по заниженной цене. Разница – пополам. А начальник котельной вообще половину труб решил не менять до следующего раза. Они же еще не развалились, а новые можно выгодно пристроить…

— Мы, разумеется, не можем утверждать, что везде происходит именно так, — говорит Петр Своик. — Но проблема существует. Компания распоряжается средствами инвестиционной программы на свое усмотрение и без эффективного контроля. Это не вызывало бы вопросов, если бы не тот факт, что деньги на программу берут из кармана потребителей.

В таких условиях монополист просто не заинтересован в полном переоснащении. Ведь если за один год заменить все трубы и кабели на новые, в следующем году не получится заложить в тариф стоимость их ремонта. В итоге коммунальные сети перманентно пребывают в состоянии, требующем огромных вложений.

Просят больше — надо дать?

Какой же выход из столь удручающей ситуации предлагает правительство? В законопроекте появился так называемый стимулирующий метод тарифного регулирования. В Министерстве экономики предлагают дать монополистам возможность получать дополнительную прибыль.

— Метод предусматривает иную схему определения прибыли, — пояснил вице-министр экономики РК Серик Жумангарин. — Теперь она рассчитывается с учетом не только балансовой стоимости активов предприятия, но также возврата инвестированного капитала и его норм доходности.

Иными словами, монополистам разрешат брать с нас еще больше. Сейчас всю полученную из тарифа прибыль компания обязана пускать на инвестиционную программу. В новом же проекте предлагается, кроме инвестируемой суммы, включить в тариф еще доходность этого капитала — дополнительные средства, которыми можно будет распоряжаться на свое усмотрение. Стимулировать же техническое развитие сетей должны вводимые показатели качества и надежности регулируемых услуг. Новый законопроект предписывает при расчете тарифа и уровня прибыли компании учитывать такие данные, как износ сетей, количество аварийных отключений, энергопотери и т. д.

На первый взгляд, решение разумное. Стремясь получить больше, монополист будет вынужден латать трубы вовремя.

— По сути, новый законопроект просто изменяет формулу расчета тарифа, — поясняет Петр Своик. — Но мы забываем, что основная функция антимонопольного законодательства — не считать тариф, а защищать интересы потребителей. Это значит — контролировать, куда уходят наши деньги. По какой-то причине именно вопросам эффективного контроля монополистов в проекте уделили минимум внимания.

А был ли кабель?

— В новом проекте предусмотрена контрольная компетенция, — поясняет Серик Жумангарин. — Уполномоченный орган (ДРЕМ) вправе проводить анализ отчетов субъекта естественной монополии.

Такая компетенция у ДРЕМ существует и сейчас. Но эффективной ее назвать сложно.

— Все это — так называемый кабинетный контроль, — поясняет Петр Своик. — Как убедиться, что указанные в отчете 20 километров кабеля реально существуют? И что их именно 20, а не 19? Ведь никто не поедет в степь измерять провода. У ДРЕМ для этого нет ни полномочий, ни специалистов.

То, что постоянный контроль на местах не предусмотрен, подтверждают и сами антимонопольщики.

— Уполномоченный орган проводит анализ информации субъектов естественных монополий об исполнении инвестиционных программ, — говорит руководитель областного департамента по регулированию естественных монополий Кайрат Уразбаев. — Для этого субъект обязан предоставлять эту информацию в утвержденной форме.

Помимо слабого контроля, в действующей системе присутствуют и коррупционные риски.

— Сейчас процесс формирования тарифа — диалог двух живых людей, представителя монополиста и сотрудника антимонопольного комитета, — отмечает господин Своик. — И здесь высока вероятность сговора. Примеров достаточно.

Напомним, что в 2015 году за получение взятки был осужден бывший глава Агентства по регулированию естественных монополий РК Мурат Оспанов. Он взял 200 тысяч долларов за разрешение повысить тариф компании из Западного Казахстана. Любопытно, что в ходе суда господин Оспанов клялся, что всю жизнь жил на одну зарплату. А после без труда оплатил штраф в 1,1 миллиарда тенге.

Третий — не лишний

— Нужна группа или орган для фактического контроля, — озвучивает Петр Своик мнение казахстанских общественников, изучающих проблемы тарифообразования. — Специалисты, которые будут выезжать на все объекты, дабы убедиться, что работы состоялись и выполнены качественно. И эти люди должны участвовать в формировании тарифа.

Это дало бы двойной эффект. Во-первых, исполнение инвестиционных программ оказалось бы под независимым контролем. А во-вторых, утверждение тарифа превратилось бы в трехсторонний диалог официальных структур, что заметно снижает коррупционные риски.

— Причем для снижения коррупционных рисков было бы разумно внедрить ротацию независимых экспертов, — добавляет Петр Владимирович. — Нужно, чтобы одного монополиста постоянно проверяли разные люди. В таком случае любой эксперт, обнаружив сговор, не стесняясь «сдаст» своего предшественника.

По словам общественника, попытки ужесточить контроль на уровне законодательства уже предпринимались. В первых редакциях закона о естественных монополиях была статья об обязательном аудите предприятий. Но трактовалась она исключительно как проверка финансовой отчетности.

— Это была кабинетная работа, — подчеркивает собеседник. — На деньги потребителей нанимали дорогостоящих западных аудиторов, которые изучали исключительно бухгалтерские отчеты. А там дебет с кредитом всегда сходятся. Порой проверка даже показывала, что монополист работает в убыток и ему необходимы субсидии от государства.

***

Поможет ли новый принцип тарифообразования модернизировать отрасль, покажет только практика. Но то, что тарифы однозначно взлетят, признают и общественники, и власти. Министр экономики прогнозирует рост как минимум на четверть.

Сейчас законопроект о естественных монополиях рассматривается в Мажилисе. Однако в правительстве надеются, что с 1 января 2019 года он уже будет действовать...

Владимир Землянский