Семь лет подряд утро устькаменогорца Сергея Скорикова начинается одинаково. В любую погоду 40-летний мужчина идет в наркодиспансер. Туда же приходят десятки других людей, которых объединяет желание избавиться от зависимости к инъекционным наркотикам. Распрощаться с иглой им помогает порция сладкого сиропа. Это не что иное, как метадон, то есть опиоидное лекарство. До недавнего времени усть-каменогорские пациенты не сомневались, что получат завтра необходимый препарат. Однако теперь их очень тревожит будущее. Парламент и Правительство РК обсуждают, стоит ли объявить метадон вне закона и прекратить поставки этого вещества. Депутаты убеждены, что такая терапия – социальная бомба замедленного действия. Почему для сотен наркозависимых решение властей станет судьбоносным, узнавал корреспондент YK-news.kz.

Он стал человеком

В 1993 году Вера Веригина в одиночку воспитывала 16-летнего сына и о наркомании знала лишь понаслышке.

— Странное поведение Серёжи я объясняла переходным возрастом, а плохое самочувствие — переутомлением, — делится Вера Николаевна. — Собралась сводить мальчика в больницу, но не успела — однажды он рухнул без сознания. Медики "скорой" сказали мне: у вашего сына наркотическое опьянение. Это повергло меня в ужас, я даже не помню, что ответила бригаде неотложки.

Вера боролась за сына. Сергей лечился в наркодиспансере. Пять раз.

— Серёжа осознанно госпитализировался, а потом снова садился на иглу, — вспоминает собеседница. — Наша жизнь стала непрекращающимся кошмаром.

Средств на "дурь" не хватало, Сергей воровал, попадал в тюрьму, выходил, добывал следующую дозу и снова отправлялся за решетку.

— Мой сын из плечистого парня превратился в скелет, с трудом ходил. В платной клинике отказались лечить столь запущенного больного, — признаётся Вера Веригина.

В 2010 году Сергей предпринял еще одну попытку распрощаться с зависимостью.

— Врач диспансера видела мое искреннее желание завязать и предложила принять участие в метадоновой программе, — вспоминает Сергей. — Я согласился.

Его мама со страхом ждала результата лечения.

— Я опасалась срыва, — рассказывает она. — Только через полгода от души порадовалась. У моего сына осознанный взгляд и он не ищет дозу! Он снова стал человеком. Только мать наркомана поймёт, какое это чудо! И это чудо длится семь лет.

Иных уж нет

Сергей не рассказывает о том, как стал наркоманом. Эта тема в семье закрыта для обсуждения.

— Я живу будущим, — говорит Сергей. — Все, что было до метадоновой программы, не вспоминаю. Ни одного дня лечения не пропустил, для меня, как и для многих, это спасение. Полностью исчезла потребность вколоть дозу. Сейчас я ничем не отличаюсь от любого человека. Только пью по утрам метадоновый сироп.

— А своим друзьям, которые употребляли наркотики, вы советовали эту программу?

— Всех моих приятелей из прошлой жизни нет в живых. Если бы не метадон, меня бы тоже ждала смерть.

Когда наркотик — это лекарство

Метадоновую программу запустили в Казахстане в 2008 году. Сначала в Павлодаре и Темиртау, а потом и в Усть-Каменогорске. Официальное ее название — поддерживающая заместительная терапия (ПЗТ). Деньги на реализацию выделяют из Глобального фонда по борьбе со СПИД, туберкулезом и малярией.

Суть проекта в следующем: наркоманы, которые употребляют инъекционные наркотики, каждый день в наркологическом диспансере получают фиксированную порцию сиропа с опиоидным лекарством — метадоном.

Метадон — наркотик. Его особенность в том, что он не вызывает эйфории, и человек остается в адекватном состоянии. Такой пациент способен работать, жить нормальной жизнью. Вдобавок у наркомана исчезает физическая потребность принять дозу героина или другого запрещенного наркотика. Причем даже если человек "уколется", то не получит никакого кайфа, то есть метадон делает бессмысленным подобные срывы. Этот метод лечения наркомании применяют в странах Европы и США.

Взять и отменить

Страсти вокруг ПЗТ разгорелись после того, как стало известно, что финансирование программы из Глобального фонда может прекратиться с 2018 года. Перед Казахстаном встал вопрос: продолжать метадоновую программу за счет бюджета или вовсе отказаться от нее?

Депутаты Мажилиса РК обозначили свою позицию в запросе премьер-министру. Приводим цитаты из официального письма парламентариев.

"По мнению представителей медицинской общественности, под прикрытием пилотного проекта Минздрава в Казахстане создают новый вид наркобизнеса. Продолжающаяся наркозависимость подменяется понятием "заместительная терапия". На деньги налогоплательщиков предлагается приобретение, транспортировка, хранение наркотика метадон, открытие пунктов выдачи, содержание в них специального персонала, его реклама через официальные мероприятия. Задержка поставки метадона хотя бы на один день угрожает стране общественно-политическими беспорядками. Требуем запретить применение метадона в РК".

В ответе премьер-министр республики Бакытжан Сагинтаев сообщил, что для решения этого вопроса создадут межведомственную рабочую группу. В нее войдут парламентарии, сотрудники прокуратуры, органов внутренних дел, сферы здравоохранения и общественники. До конца 2017 года участники обсуждения должны сделать выводы, исходя из собранной информации. Эти данные лягут в основу решения, которое определит судьбу метадоновой программы в РК.

Именно поэтому сейчас в Казахстане наравне с рабочей группой специалисты активно обсуждают плюсы и минусы ПЗТ на разных площадках.

Имеет право на жизнь

— Да, метадон не избавляет от зависимости, это так, — говорит президент общественного фонда "Амансаулык" Бахыт Туменова. — Но нужно понимать, что в ПЗТ принимают участие только те, кто многократно пытался вылечиться всеми доступными методами. Им ничего не помогло. Это хронические больные. Их нельзя подсадить на наркотики, они уже подсажены. У таких пациентов хроническая зависимость, и метадоновая терапия регулирует ее. Да, они зависимы от этого лекарства. Но ведь и психически больные, и диабетики не могут жить без положенных им препаратов. И потом, кто может поручиться, что после закрытия программы сотни людей снова не начнут колоться и искать деньги на дозу?

Позицию общественников разделяют и доктора.

— Как врач я считаю, что если метод лечения помог хотя бы одному пациенту, то он уже имеет право на существование, — уверен заместитель главного врача по лечебной работе ВК областного наркодиспансера Юрий Бауэр. — Что касается метадоновой программы, то она хорошо себя зарекомендовала. Приведу пример. Сейчас в Усть-Каменогорске 54 человека проходят курс ПЗТ, из них 40 работают. Любой нарколог скажет, что это очень хороший и говорящий показатель.

— Но сейчас звучит мнение, что финансировать метадоновую программу из бюджета — значит выдавать наркотики за счет налогоплательщиков.

— Эта программа выгодна для общества. Люди, которые получают ПЗТ, не будут совершать преступления, чтобы найти деньги на дозу, следовательно, не причинят зла другим и сами не попадут в тюрьму. А ведь в местах заключения сидельцы тоже содержатся за счет бюджета. Кроме того, эти люди не делают инъекции, значит, снижается риск распространения ВИЧ-инфекции. Думаю, все понимают, что увеличение числа инфицированных не пойдет на пользу социуму. К тому же статистика показывает, что пациенты, проходящие ПЗТ, успешно устраиваются на работу, создают семьи и даже обзаводятся детьми. Например, за время метадоновой программы в Усть-Каменогорске две женщины родили малышей.

— Неужели у матерей, принимающих наркотические лекарства, может родиться здоровый ребенок?

— Вполне. Метадон проникает в плаценту лишь в малых дозах и не вредит плоду. Если бы эти женщины употребляли во время беременности героин, то это как раз привело бы к нежелательным последствиям.

— Что будет, если метадоновую программу в Казахстане отменят?

— Мы надеемся, что этого не произойдет. Но мы готовы к такому развитию событий. Придется всех этих людей госпитализировать.

Это будет подножка

Сейчас наркоманы, находящиеся на ПЗТ, и их близкие объединились, чтобы бороться за свое право на нормальную жизнь. Каждое утро они встречаются возле наркологического диспансера.

Рядом со столь специфическим учреждением стоят ухоженные женщины, красиво причесанные, при макияже. И не подумаешь, что пару лет назад каждая из них жила в погоне за очередной дозой. По соседству с ними — аккуратно одетые мужчины, они ведь направляются на работу, нужно соответствовать. Длинные рукава рубашек скрывают наколки — следы от прошлой жизни, о которой каждый из них не любит вспоминать.

Все они не хотят называть своих имен и фамилий, потому что боятся бросить тень на свои семьи, опасаются реакции начальства на работе. Зачастую коллеги даже не подозревают, что с ними на службу ходит человек, принимающий метадон.

Мы дали им возможность высказаться.

Светлана:

— Я попробовала наркотики в 17 лет. Родители сделали все возможное и невозможное, чтобы я избавилась от зависимости. Я перепробовала все методы лечения, побывала во всех реабилитационных центрах Казахстана. Кодировалась. Ездила к знахаркам. Ничего не помогало. В 2010 году я стала первым человеком в Усть-Каменогорске, который начал ПЗТ. Сейчас я работаю и наконец-то живу обычной жизнью.

Николай:

— Я несколько раз отсидел в тюрьме из-за наркотиков. У меня была прекрасная семья: жена и дочка. Но я предпочел им наркотики. Супруга боролась за меня, лечила, приезжала навещать в тюрьму. Я видел, как сильно любит меня эта женщина с удивительным терпением. Но я не мог остановиться! Это удалось только благодаря метадону. Сейчас я работаю охранником. Ни разу за эти семь лет не имел проблем с законом.

Алексей:

— С 18 лет кололся. Лежал в стационарах — все без толку. У меня тоже были жена и ребенок, но наркотики оказались дороже. Как стал получать метадон, то даже удивился, что у меня наконец-то появились деньги, которые я не спускаю на наркоту! Теперь у меня постоянная работа. Содержу семью, как и положено мужчине.

Ольга:

— Через полгода участия в метадоновой программе я вдруг поняла, что теперь у меня другая жизнь. Захотелось, как и любой женщине, красиво одеться, сделать прическу. Устроилась на работу. В семье наконец-то установился покой. Общаюсь ли я с друзьями, которые не стали бросать наркотики? Все они мертвы.

Вадим:

— Я употреблял наркотики 21 год. Подсел на иглу в 90-е годы, когда был мальчишкой. Денег на дозу не хватало — воровал, сажали в тюрьму, и так четыре раза. Что я только ни делал, чтобы бросить! Лечился в разных регионах страны. От безысходности пытался вешаться. Перед метадоновой программой я был одной ногой в могиле. Два года прохожу терапию и жалею только об одном — что не знал о ней раньше. Эта программа стала для меня фундаментом. Я не верю своему счастью! Я женат на женщине, которая не имеет никакого отношения к наркотикам. Год назад у меня родился сын. Я получил стабильную работу. Метадон стал моим спасением. Если программу закроют — это будет подножкой для людей, поднявшихся с колен.

Елена Балова